Про ювелирный завод от Владлена. История вторая. Утя

Опубликовано: juvelirum

Дата: 29 мая, 2018

Комментариев нет

Продолжаем серию жизненно-сюрреалистических зарисовок от человека-легенды, который описывает быт ювелирного завода (читайте по ссылке первый рассказ от Владлена — Легкое покалывание). Как и прежде, автор настаивает, что все события, места действия, названия организаций и персонажи являются вымышленными, а любые совпадения с реальностью случайны. Напомним, что в публикациях мы стараемся максимально сохранить авторскую манеру изложения.

Штамповщик Дима Слюсарев, сверившись с нормативом, принялся за работу – пластинка сплава прямиком из «плавилки» вальцуется им в длинную полосу металла. С виду она выглядит как утолщенная стальная линейка без цифр и делительных миллиметровых полос. После двух-трех прокатов – отжиг в специальной трубовидной печи. Вальцует Дима аккуратно, стараясь вести полосу по прямой, однако иногда это не выходит, и прокат, выгибаясь в дугу, становится похожим на лезвие ятагана, которым Дима начинает размахивать над головой, шуточно голося:

— Кергуду, бамбарбия!

— Слышь, джигит, громкость убавь…, – басит в ответ на это Димино действие Леха, который что-то считает у себя за верстаком, и Димин крик ему мешает. Леха – приземистый и плотный. Боксер. Чемпион-медалист. Владелец двух бойцовых бультерьеров мраморно-белой масти, чьи фотографии Леха держит у себя над рабочим местом. В коллективе снискал авторитет эдакого «бригадного молодчика», с которым лучше лишний раз не спорить. Поэтому Дима тут же выполняет Лёхину просьбу, предчувствуя негативное развитие событий в случае того, если он ее проигнорирует.

У Лехи есть напарник — Саша Комов, который тоже в свободное время боксирует. В цеху Леха и Саша делают прокаты и тянут проволоку. Еще в цеху работает Игорь Дмитриевич (начальник смены) – плотный лысый и усатый мужчина лет пятидесяти с небольшим. И Утя…

Утя — галтовщик. «Утя» от того, что в качестве спецодежды носит футболку с изображением мультяшной утки. Утя высокий, патлатый и тощий. Его тонкие руки покрыты странными татуировками с изображениями в виде каких-то непонятных символов, змей и созданий, стилистически напоминающих работы Эрнста Фукса.

Леха презирает Утю. В особенности за привычку подолгу стоять перед зеркалом в раздевалке, когда Утя стоит, слегка наклонив голову набок, придерживая волосы одной рукой, в то время как второй медленно расчесывается.

— Сейчас к девочкам пойдешь переодеваться, – грозит ему Леха. Но Утя в ответ лишь молча улыбается, сочтя угрозу шуткой.

— Это пи..дец…, — подытоживает Комов, ставший свидетелем этой сцены.

— Конченый…, — продолжает Леха. Но Утя пропускает эту фразу мимо ушей и продолжает наводить марафет.

— Ну его…, — Комов брезгливо машет рукой в сторону Ути.

Цех штамповки по своей площади довольно большой, хотя визуально таким не кажется из-за планировки пространства. Оборудование занимает чуть ли не всю рабочую зону помещения. У стен расположены полки с инструментами, рядом с ними — станки для резки, рубки, гибки и штамповки металла. Почти вдоль всего цеха – печи (муфельные и тегельная), чуть поодаль от них – волочильный станок для протяжки трубок малого диаметра, шлифовальный станок, элекровальцы, рабочее место мастера-бригадира и пара-тройка верстаков. Один из которых занимает Утя, когда ему нужно прочистить галтованные им изделия от остатков галтовочного абразива. Вооружившись пинцетом, Утя педантично удаляет кусочки скорлупок грецкого ореха, застрявших в ажуре узоров на изделиях или во внутренних поверхностях кастов. В такие моменты Утя воображает себя дантистом, а галтовочные тела напоминают ему почерневшие, искаженные гнилостной эрозией, зубы. Ему грезится, что доктор Алан Фейнстоун (герой фильма Брайна Юзны) завидует безукоризненной точности его движений.

— Браво, мой мальчик, браво…, — с озлобленной восторженностью шепчет он.

— Спасибо, – отвечает ему Утя, вынимая очередной лишний придаток с полированной поверхности металла.

— Спасибо? Спасибо за день, спасибо за ночь…

Утя едва не подпрыгивает на месте от неожиданности.

— Здорова, Утя!

Приветствие, адресованное Уте, исходило от худощавой девушки с заостренными чертами лица, холодными серыми глазами и рыжими, стриженными коротким «каре», волосами. Это Катя. Она работает огранщицей. Девушка Лехи. Как и ему, Утя Кате крайне неприятен.

— Ну, чо? Как оно? – задиристо спрашивает Катя.

— Нормально, – отвечает Утя.

— У тебя «нормально» не бывает, – парирует Катя, обмениваясь при этом многозначительным взглядом с Лехой. Тот, ухмыляясь в ответ, проводит кистью руки поперек горла, имитируя отсечение головы. Кате нравится эта шутка, и она, картинно угрожающе глядя на Утю, тянет к нему свои руки, изображая ожившего мертвеца. Утя, не обращая на это внимания, продолжает свое занятие.

— О, божечки! Вы гляньте, перчаточки нацепил, – издевательски елейно пропела Катя, заметив как Утя надел перчатки и стал упаковывать очищенные изделия в гриперы.

— Что, профи что-ли? – не унималась Катя.

— Чтобы не запачкались…, – бурчит Утя в ответ.

— Да они уже запачканы! Ты их потрогал. Осквернил своими нечестивыми пальцами. Их теперь освещать надо, – Катя нарочито пародийно в воздухе рисует над головой Ути невидимый крест.

Утя вздыхает. Видно как поведение Кати начинает его нервировать, однако он не предпринимает никаких попыток дать отпор, что провоцирует Катю.

— Не нравится, — отмечает она, – наверное ты демон-вампир! Вон бледный весь и ересь всякую на коже понацарапал.

С этими словами Катя презрительно указала на одну из Утиных татуировок в форме странного спиралевидного рисунка с подписями на непонятном языке.

— Нечисть! Нечисть! Нечисть! – загоготал вдруг Леха, который внимательно наблюдал за развитием Катиных провокаций.

— Кровососакула ты, Утя. Сосать-то точно умеешь, наверняка.

— Отвали…, – боязливо выпалил Утя. Лицо его покраснело, на лбу выступила испарина.

— Чего?! Да ты охамел, Утя! Совсем страх потерял, я смотрю…

Пропищал таймер на муфельной печи. Комов поспешным шагом подошел к ней, отворил ее дверцу и при помощи длинных щипцов извлек оттуда пару мотков проволоки. Затем он закрыл дверцу и, опуская раскаленный металл в наполненную водой стальную ванну, прикрикнул:

— Катя, да оставь ты его.

После этого Комов извлек мотки из ванны и направился к продувочному пистолету, чтобы с его помощью ускорить процесс высыхания мокрой проволоки. Пистолет находился как раз рядом с верстаком, где сидел Утя. Комов подошел к нему и, глядя на него с презрительным снисхождением, сказал:

— Утя. Будь мужиком. Не позволяй так с собой. Тем более телке.

— Это кто телка? – возмутилась Катя.

— Ты не бузи, я не Утя. Да и его скоро доведешь. Да, Уть? – Комов положил руку на Утино плечо.

— Комов, ты не лезь, куда не просят, — строго сказала Катя. И уже было хотела вернуться к себе в цех, перед этим поговорив немного с Лехой, как вдруг что-то ее остановило. Мобильник. На столешнице верстака лежал мобильник, подсветка экрана которого была включена, и Кате удалось разглядеть картинку-заставку, которая и привлекла ее внимание. Это был силуэт обнаженной женщины.

— Ах ты…, — яростно прошептала Катя, поняв, что на фото – она. Откуда Утя взял эту фотографию, Катя не знала. Поскольку ТАК ее фотографировал только Леха в моменты их любовных прелюдий. Но он клятвенно обещал не выкладывать эти фото в интернет.

Катя настолько молниеносно схватила телефон и со всей силы швырнула его об пол, что ни Утя, ни стоявший рядом Комов не поняли, что произошло. Подскочил Леха.

— Ты чего, Кать? – спросил он, ошарашенно глядя на разбитую мобилу. От удара часть корпуса и аккумуляторная батарейка отлетели далеко в сторону. Катя не сказала в ответ ни слова, и молча вышла из цеха.

— Ка-а-а-ать! Катя…, – окликнул ее Леха.

Но она даже не оборачивается. Ярость и горькая обида душат ее словно ядовитые, то и дело жалящие черные змеи. Она стремительно выходит из цеха в коридор и идет в сторону женской уборной. Ей нужно побыть одной. Единолично прочувствовать подкативший к горлу ком ненависти, отражающей момент принятия истины обличения, слепо отрицающей вариативность причинно-следственных связей, смоделировавших систему ее действий. Вариативность, открывающую возможность развития сюжета повествования, где разбитый Катей телефон Уте не принадлежит…